В первой части (вторая часть доступна здесь) двойного интервью, которое "Право.Ru" взяло у управляющих партнеров коллегии адвокатов "Муранов, Черняков и партнеры" Александра Муранова и Дмитрия Чернякова, мы расспросили их о том, как создавалась коллегия, как ее сотрудники договариваются о разделении прибыли, зачем Муранов столько времени отдает науке и почему предпочитает почасовую оплату фиксированной.
Мы занимались правом, которое стучалось в дверь
– Как была создана коллегия адвокатов "Муранов, Черняков и партнеры"? До 2003 года вы оба были сотрудниками юридической фирмы "Монастырский, Зюба, Степанов и партнеры". Вас перестало устраивать такое положение дел?
Муранов: Я еще студентом, в 1992 году, начал работать в структурах, на месте которых возникла фирма "Монастырский, Зюба, Степанов и партнеры". Я был и остаюсь благодарен Юрию Монастырскому и Владимиру Степанову — тем, кто помог мне сделать первые шаги в юридической практике. Степанова я вообще считаю одним из самых блестящих юристов-практиков из тех, кого знаю. Дмитрий, думаю, согласится со мной. Он, кстати, присоединился к фирме после окончания вуза в 1996 году. Надо сказать, никаких конкретных планов ухода мы не строили: все получилось, как часто бывает в жизни, скучно и обыденно, а решилось буквально за месяц летом 2002 года, хотя условия для расставания, как потом стало понятно, созревали долго.
Черняков: У нас тогда усталость, непонимание и разногласия накопилась. Кроме того, к этому моменту мы уже были готовы к самостоятельности. Мы долгое время выполняли функции партнеров, формально ими не являясь: я фактически возглавлял одно территориальное отделение фирмы, а Александр – другое (всего их было три — Право.Ru). Зарплата, например, нас вполне устраивала, но офисы, в которых мы работали, жили самостоятельной жизнью, а стратегия развития фирмы и перспективы были неясными. Это, по сути дела, была единственная претензия. Нас руководство слушало, но не слышало.
Муранов: Нет смысла скрывать, что впервые по итогам работы за 2001 год возникли и материальные разногласия — обычная история. Но непреодолимыми они не являлись. Думаю, собственники фирмы к тому моменту просто не были готовы к тому, чтобы сделать нас партнерами. Но это не их беда, и их можно понять: в то время вообще никто на рынке не знал, как вести себя в подобных ситуациях. Кстати, клиент, которому мы оба отдавали основные силы и время ("Северная нефть" — "Право.Ru"), еще ранее предлагал нам перейти на работу к нему, но сначала мы отказались, думая, что договоримся с партнерами фирмы. Когда же поняли, что договориться не получается, решили идти своим путем.
– А как партнеры Монастырский и Степанов восприняли это?
Черняков: В целом по-мужски, достойно. Какие-то эмоции были, конечно, — все обычные люди. Кстати, некоторые связи мы поддерживаем до сих пор.
– Ваш самый крупный клиент, "Северная нефть", перешел в новую фирму?
Черняков: Да. Хотя переходом это сложно назвать. Скорее так: клиент принял решение продолжить работать с нами и на первом этапе полностью загрузил нас работой, как, впрочем, и потом, когда он был куплен "Роснефтью". Первый год мы были так заняты, что формально создали коллегию только в 2003 году. Некоторые юристы также ушли вместе с нами. Они и сегодня составляют костяк нашей команды, а трое из них стали партнерами.
– Как появлялись новые практики: вы открывали направления "под клиентов", или же сами инициировали создание новых услуг?
Муранов: Как сказал один американский юрист, мы занимались тем правом, которое стучалось в дверь. Ничего специально не придумывали и осваивали те направления, которые были необходимы клиентам, кроме, пожалуй, уголовного права. Так вышло, что наши услуги оказались востребованы не только российскими, но и иностранными клиентами. В то же время, можно сказать, что создание таких направлений как, например, налоги, международный коммерческий арбитраж, морское страхование мы инициировали сами.
Черняков: Мы вообще перманентно растем. Только офисы четырежды сменили, так как заканчивалось "жизненное пространство". Но при этом юристов стараемся подбирать тщательно, чтобы потом не приходилось с ними расставаться. Как правило, новых сотрудников мы набираем не для того, чтобы кого-то заменить, а для того, чтобы расшириться.
Мы не считаем совокупный доход коллегии
– Как юридически оформлено существование "Муранов, Черняков и партнеры"?
Черняков: У нас есть только одно юрлицо – коллегия адвокатов "Муранов, Черняков и партнеры" и никаких параллельных структур в виде ООО или ЗАО. Все сотрудники оформлены только в коллегии.
– Каким образом заключены партнерские соглашения?
Муранов: По российскому праву. У нас нет талмудов, где все расписано. Мы не сторонники письменного права в этом отношении, а скорее выступаем за обычаи и прецеденты, предпочитая договариваться с партнерами в каждом конкретном случае.
– Но при этом доли Муранова и Чернякова больше, чем доли других двух партнеров коллегии?
Муранов: Да.
– А если будут появляться новые партнеры, как будете договариваться?
Черняков: Тогда и решим, как будем перераспределять доли. То, что эта процедура четко не прописана, оставляет хорошую возможность для маневра.
– Как компенсации обычных юристов привязаны к результатам деятельности коллегии?
Черняков: Сначала, когда сотрудник только вышел на работу к нам, никак. Человек получает только зарплату. Затем, по итогам работы над проектами, мы начинаем выплачивать премии, как правило, на ежегодной основе.
– А какова прибыль "Муранов, Черняков и партнеры", которую вы делите?
Муранов: Может, это и странно прозвучит, но я не могу назвать цифры: мы не считаем совокупный доход коллегии, а скорее фокусируемся на подсчетах применительно к отдельным партнерам, адвокатам и сотрудникам. Кто-то усмотрит в этом нашу незрелость и неуверенность в будущем, но для нас это пока сильная сторона, катализатор развития. Но и к новому будущему мы готовы.
– Что же вы делите? Как определяете, что должно остаться на счету, а что пойти на текущие выплаты?
Черняков: Все происходит в автоматическом режиме, по факту, а для этого не нужно иметь перед глазами полную финансовую отчетность фирмы за год. Есть еще одно простое объяснение: мы никогда не сталкивались с серьезными проблемами в этом плане, так как ни разу не были "в минусе". А когда деньги есть, даже небольшие, делить их, согласитесь, проще, чем выяснять, кто виноват, если их нет.
– Закончили проект – поделили деньги, и далее все заново?
Черняков: Можно и так сказать, ведь адвокатам по закону иначе нельзя. Но затем обязательно делаются отчисления на развитие и в резерв.
– Конфликтов не возникает?
Муранов: Нет, пока удавалось договариваться со всеми партнерами и сотрудниками. Кстати, по мере нашего роста все становится более формализованным и бюрократичным. Повторю Дмитрия: применительно к коллегиям адвокатов вообще нет такого понятия, как "выручка фирмы". Есть доход, который приносит каждый адвокат по отдельности, поэтому и консолидированный официальный баланс фирмы у нас отсутствует по определению. Мы пытаемся участвовать в законодательном реформировании экономических аспектов деятельности адвокатуры, но они очень небыстро могут меняться.
– Какие практики приносят вашей коллегии самый большой доход?
Черняков: Государственные суды и коммерческий арбитраж. С большим отрывом от всего остального. Далее следуют корпоративное право, налоги, недвижимость и интеллектуальная собственность.
– Как бы вы сами определили место "Муранов, Черняков и партнеры" на российском юридическом рынке? Скажем, в первой десятке? Двадцатке?
Муранов: В первой десятке.
– На чем основана эта точка зрения?
Муранов: Скорее на ощущениях и циркулирующей на рынке информации, чем на какой-то статистике. Понятно, что все это не очень серьезно. Тем более что общедоступных прозрачных данных нет.
– Вы работаете за "фикс" или на основе почасовой оплаты?
Черняков: Мы работаем по "почасовке" и считаем такую модель справедливой. Когда за любую работу ты должен заплатить, поверьте, это организует клиента. Нас это еще больше обязывает к тому, чтобы выставляемое в счете время было максимально обоснованно, чтобы клиент видел эффективное соотношение полученного им результата и затраченного юристами времени.
– Но не может ли "почасовка" стать инструментом злоупотребления уже со стороны юриста?
Муранов: У нас — нет, потому что, берясь на работу, мы авансируем клиента и не требуем предоплаты. Или предоплата минимальна. Конечно, с новыми клиентами мы не всегда работаем по такой модели и все чаще просим аванс, но он более чем разумен. А на этапе согласования счета, когда работа выполнена, всегда есть возможность проверки и корректировки.
– Одно из самых резонансных ваших дел – бывшего замминистра финансов Андрея Вавилова, которого прокуратура обвинила в хищении $231 млн. Несмотря на то, что дело закрыли, он очевидно проиграл c точки зрения репутации. Почему вы не пытались противодействовать этому, например, "научно" не разложив все по полочкам?
Муранов: У нас не было санкции клиента делать заявления. Кроме того, это было бесполезно. Судя по документам, которые мы видели, обвинения были беспочвенны. Понимаете, журналистам нужны сенсации, а в нашей аргументации никакой сенсационности не было, позиция строилась исключительно на предписаниях закона и теории права, вряд ли интересной широкому кругу читателей. Не было и никакого смысла оправдываться. Единственный случай, когда мы попытались изложить свое видение ситуации, закончился ничем: передача, которая вышла на Втором канале Российского телевидения по итогам разговоров с журналистами, была смонтирована в угоду сенсационности таким образом, что смысл сказанных слов был намеренно искажен. После этого мы прекратили все попытки поменять чье-то мнение по этому делу. И оказались правы. Кстати, с чисто юридической точки зрения это дело было интересным отнюдь не в уголовной плоскости, а только потому, что в нем возникали вопросы на стыке уголовного, гражданского и конституционного права, причем и в измерении международных экономических отношений.
Занимаясь наукой, думаю о будущем
– У Муранова на рынке репутация юриста-ученого, много времени отдающего научным изысканиям. Наука для вас – просто хобби или профессиональная необходимость?
Муранов: Хобби и внутренняя склонность. Но есть и расчет, кстати. Я думаю о будущем, причем далеком. Для того, чтобы научная работа принесла результат, в том числе финансовый, ей необходимо заниматься минимум лет десять-пятнадцать.
Так, кстати, и получается. Сегодня некоторые клиенты приходят к нам, просто увидев научную публикацию. Кроме того, подумайте, куда расти партнеру, когда он поработал в не самой маленькой фирме лет пятнадцать?
– Например, уйти в фирму помельче, чтобы стать партнером там с уменьшением нагрузки. Есть и другие варианты.
Муранов: Возможно. Но это один из путей, который не всем подойдет: велик риск депрессии. Судьбе и самоощущению большинства юристов в категории "за пятьдесят" не позавидуешь, ведь в любом случае ты будешь всего лишь одним из большого количества себе подобных. А если ты честно занимаешься наукой, а не компиляциями, твой статус и, как результат, профессиональная удовлетворенность непременно будет чуть выше, чем у остальных. Так что рассматривать это надо как стратегическую инвестицию.
– А сотрудники "Муранов, Черняков и партнеры", если хотят сделать карьеру в фирме, должны разделять вашу склонность к науке?
Черняков: Ни в коем случае, хотя мы поддерживаем, в частности, защиту сотрудниками кандидатских диссертаций. Мне, к примеру, больше интересна именно практика, но это не мешает нам работать совместно уже многие годы. Вообще ненормально, когда все действуют и думают одинаково. Хотя если у сотрудников есть время, свободное от клиентских проектов, и желание поучаствовать, например, в подготовке научной публикации, мы этому содействуем.
– Но ведь для большинства юридических проектов не нужна глубина и научность: в них куда больше обычной рутины!
Муранов: Согласен, однако есть и такие проекты, где без глубочайших знаний не обойтись. И именно такие проекты нам интересны. Возьмите, например, обращения в Конституционный Суд или Президиум ВАС: если вы не обладаете фундаментальными знаниями и научным инструментарием, с такими задачами часто не справиться. Так что это еще и небольшое конкурентное преимущество по ряду проектов.
