Как известно, в любом современном правопорядке существует система преодоления правовых коллизий, которая должна учитывать ситуации т. н. «совпадения коллизий», то есть одновременного «наслоения» друг на друга коллизий различных видов1, к примеру, иерархической2 и содержательной3.
Отечественная правовая доктрина и практика используют следующие правила преодоления таких правовых аномалий: иерархическая коллизионная норма всегда имеет приоритет над содержательной.
Однако в некоторых случаях вызывает затруднения вопрос о квалификации тех или иных коллизионных норм и, следовательно, о возможности применения обозначенных правил. Более того, в тексте закона в одной части или пункте статьи, в одном предложении могут быть сформулированы несколько коллизионных норм разных видов.
Такие ситуации возникают, тогда, когда законодатель, осуществляя регулирование определенного правового института, применительно к регулированию субинститута в рамках данного института использует следующий прием: указывается, что регулирование осуществляется специальными нижестоящими актами, которые имеют приоритет перед общим вышестоящим актом.
В качестве иллюстрации исследуем правило части 4 статьи 539 Гражданского кодекса Российской Федерации4 (далее — ГК РФ) о правовом регулировании снабжения электроэнергией.
В соответствии данной нормой к отношениям по договору снабжения электрической энергией правила параграфа 6 главы 30, посвященного регулированию договора энергоснабжения, применяются, если законом или иными правовыми актами не установлено иное, то есть в случае коллизии между нормами ГК РФ и нормами других федеральных законов или иных правовых актов, применению подлежат последние.
Данная норма представляет собой симбиоз иерархической и содержательной коллизионных норм, поскольку устанавливает соотношение различных по своей юридической силе нормативных правовых актов применительно к роду и виду регулируемых отношений — энергоснабжению и снабжению электроэнергией.
Рассмотрим соотношение данной нормы с иными. Для более продуктивного анализа разделим ее на 2 логические части:
1) «нормы ГК РФ применяются, если иное не установлено законом» (далее — «первая» норма);
2) «нормы ГК РФ применяются, если иное не установлено иными правовыми актами» (далее — «вторая» норма).
Вызывает интерес соотношение «первой» нормы с правилом части 2 статьи 3 ГК РФ5, согласно которому нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать ГК РФ.
Норма части 2 статьи 3 ГК РФ представляет собой иерархическую коллизионную норму, которая устанавливает отношения субординации между гражданско-правовыми нормами, содержащимися в ГК РФ, и гражданско-правовыми нормами иных федеральных законов. Данная норма закрепляет т. н. предметную (относительную, отраслевую) иерархию норм, вокруг легитимности которой в литературе идут многочисленные споры. Не вдаваясь в дискуссию о рациональности использования такого вида иерархических связей6, отмечу, что они закреплены во множестве кодифицированных актов и, наконец, после нескольких лет «гонений» были «реабилитированы» в нескольких решениях Конституционного суда Российской Федерации7
Сравнивая «первую» норму с нормой части 2 статьи 3 ГК РФ, мы видим интересный пример содержательной коллизии коллизионных норм, так как обе нормы закреплены на уровне ГК РФ, а «первая» норма является общей, вторая — специальной. Это влечет необходимость руководствоваться специальной коллизионной нормой и в случае коллизии, в соответствии с выявленной действительной волей законодателя, применять «иные правила, установленные законом».
На этом конкретном примере можно проиллюстрировать, что юридически закрепленное главенство кодекса среди иных актов того же вида в рамках отрасли ставит законодателя в такое положение, когда он вынужден всякий раз особо подчеркивать ситуации, в которых кодекс является «обычным» федеральным законом, как в приведенном примере.
В обозначенной ситуации с «первой» нормой наблюдается обратная трансформация «предметной» иерархии в «классическую», но лишь на некоторых специально выделенных участках правового регулирования. Представленные метаморфозы оправданы с точки зрения логики построения иерархии: если сам кодекс устанавливает общее правило о своем превосходстве в регулировании гражданско-правовых отношений, он же может установить и исключения из этого правила.
"Вторая" же норма представляет собой еще более интересный пример коллизионной нормы. Она буквально переворачивает классическую иерархию источников права, регулирующих снабжение электроэнергией, устанавливая в данных отношениях превосходство указов Президента РФ и постановлений Правительства РФ над Гражданским кодексом РФ.
Является ли такое регулирование легитимным?
Думается, что нет, поскольку в данном примере изменяются первичные, абсолютные иерархические связи. В статьях 90 и 115 Конституции РФ однозначно и недвусмысленно закреплено, что федеральные законы имеют иерархическое превосходство над указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ. Следовательно, придание во «второй» норме указам Президента РФ и постановлениям Правительства РФ большей юридической силы, чем у Гражданского кодекса РФ как федерального закона, противоречит части 1 статьи 15 Конституции РФ.
Причем в данном случае речь уже не может идти о соотношении общих и специальных норм, поскольку в конфликт между собой вступают разноуровневые иерархические коллизионные нормы.
Приведем еще один пример «неосторожного» обращения с иерархией: теперь уже в юридической литературе. В качестве предложения законодателю исследователь С.А. Иванов советует закрепить такое соотношение НПА, принимаемых Центробанком России, в системе источников права: «Нормативные правовые акты Центрального банка Российской Федерации по вопросам проведения денежной эмиссии, защиты и обеспечении устойчивости рубля не должны противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам, а по остальным вопросам также и нормативным указам Президента Российской Федерации»8. Как видим, перед нами типичный пример относительной («предметной») иерархии источников права. По мнению С.А. Иванова, «данная юридическая формулировка позволит закрепить особый, более высокий статус нормативных правовых актов Центрального банка Российской Федерации по вопросам денежной эмиссии, защиты и обеспечении устойчивости рубля в сравнении с актами Президента России и Правительства России и иных федеральных органов государственной власти. Помимо этого, предложенная формулировка предоставит Центробанку право издания своих актов в отсутствие вышестоящих нормативных правовых актов (федеральных законов, актов Президента России) по иным вопросам, входящим в компетенцию Банка России»9.
Озабоченность С.А. Иванова проблемой обеспечения независимости Центробанка в вопросах проведения денежной эмиссии, защиты и обеспечении устойчивости рубля понятна. Однако представляется, что предложенное соотношение НПА Центробанка и указов Президента Российской Федерации основано на нарушении абсолютных иерархических связей — главенства указов Президента РФ среди всех подзаконных актов в России, что следует из системного толкования части 3 статьи 90 и части 2 статьи 80 Конституции Российской Федерации, а также статьи 7 федерального закона от 10.07.2002 № 86-ФЗ «О центральном банке Российской Федерации», фактически приравнивающей акты Центробанка к актам федеральных органов исполнительной власти.
Думается, более обоснованным и в наибольшей мере соответствующим логике построения иерархии подзаконных актов было бы наделение актов Центробанка по вопросам его компетенции большей юридической силой относительно актов иных федеральных органов исполнительной власти, что вполне соответствует специфике правового статуса Центробанка.
На основе проведенного анализа можно сделать вывод об одном важном свойстве предметных (относительных) иерархических связей — их дискретности, возможности прерываться в определенных точках правового пространства по воле законодателя для нормативного закрепления примата специальных норм относительно общих.
Но важно помнить о пределах «жонглирования» иерархией — недопустимо под видом обозначения специфики правоотношений в угоду ведомственным и корпоративным интересам устанавливать примат подзаконного акта над законом, поскольку это является грубым нарушением принципа законности.
Увлечение законодателя таким приемом нивелирования роли закона как в примере со «второй» нормой добавляет еще один аргумент для скептического отношения к декларациям о продвижении России по пути строительства правового государства. Отсутствие же реакции на это со стороны юридического сообщества России вызывает чувства недоумения и грусти.